АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ ИЗ ГОРОДА РЫБИНСКА
Каждая ли семья возьмет на воспитание сирот? Конечно, нет. Какой же может быть предыстория такого события? Сколько семей – столько историй. Та, которую мы сейчас поведаем вам, не оставит, полагаем, никого равнодушными.
Сегодня в семье Чумаковых пятеро приемных детей. Очаровательная малышка Настя, двое братьев-близнецов 13 лет, Антон и Артем, 9-летний Ваня, 17-летняя Катя, судьба которой и ужасная, и счастливая. Самая первая приемная дочь, Надя, уже взрослая.
Как это часто бывает в наших семьях, у Чумаковых определяет ход событий и дальнейшие действия мама, Людмила Николаевна, 48 лет. Папа, Николай Сергеевич, 50 лет, вероятно преклоняясь перед добрым сердцем супруги, не препятствует ей, помогает, поддерживает. Можно себе представить, как нелегко ему было согласиться во всем со своей женой. То, что возьмет в свою душу женщина и будет нести, не сгибаясь под тяжестью взваленного на себя груза, по силам далеко не каждому мужчине. Но их, наверное, соединили действительно на небесах. Ей было 14, ему 16, когда он предложил ей руку и сердце. И вот до сих пор вместе.
Людмила родом из Мурома. Вспоминает свои школьные годы, как вечно приводила в дом детей-сирот, своих одноклассников, в ее классе училось 11 таких детей. Холодильник опустошался молниеносно, весь дом вставал вверх дном. Родители не раз ругали ее, даже колотили. Говорили, всех не прокормишь, жалко им было с трудом добываемых продуктов, да и жили небогато.
В Рыбинск, поженившись, Чумаковы перебрались, не долго раздумывая. Тут обещали жилье, а что может быть важнее для молодых, чем свой дом, который можно заполнить счастьем, никого не стесняясь? Решили, что у них будут два мальчика и две девочки. И были уверены, что так и случится. Но у них подряд родились три дочки. Старшенькая, Настя, родилась со сложным пороком сердца. Людмила с ней постоянно лежала в больницах. В девять лет девочка умерла после операции на сердце. Это тяжелые для матери воспоминания. Кажется, она никогда не простит себе того, что согласилась на операцию, за день до которой ей послышался чей-то голос, он произнес: «Она умрет». Людмила обернулась: на больничных койках в палате сидели со своими детьми мамочки. Людмила поинтересовалась, может быть, они тоже слышали этот голос? Но он был предназначен только ей. Людмила, в который раз переживая мысленно те события, сокрушается, что не взяла ребенка на руки и не побежала прочь. Ведь через полгода после смерти девочки американцы стали приезжать и делать такие сложные операции, и дети оставались жить. Настя же умерла через месяц и два дня. Остановилось сердце. Сердце удалось запустить, но врачи констатировали смерть мозга.
Это были страшные дни для Людмилы. Она говорит, что у нее не было слез и сна. Стресс словно сковал ее. Она работала ночной уборщицей в разных местах, чтобы только не оставаться в тихой ночи наедине со своими мыслями. Тогда она решила, что пусть ей будет тяжело всегда, чем тяжелее, тем лучше. Она себя приговорила на муки.
Как-то ей попалась газета, в которой писали, что девочке, у которой на руках и ногах по одному пальцу, требуются родители. Она откликнулась, написала, что готова стать ребенку мамой. Девочка такая находилась в детском доме Ташкента. Ей ответили, что наверняка и в ее городе найдутся дети, нуждающиеся в приемных родителях. А когда Насте было уже совсем плохо, Людмила устроилась ночной няней в детский дом и там увидела свою первую приемную дочку. Тогда она только запала в душу, у нее был дефект руки, недоразвитие, кривая рука. Меньше чем через год после смерти дочери Чумаковы взяли Надю в семью. И рукой ее занимались, ездили к Илизарову, но там делать операцию не стали. Сделали позже в Ярославле, рука стала прямая.
В это же время узнала Людмила и о другом ребенке. Город небольшой, слухами полнится. Рассказывали о новорожденной больной девочке, которую оставили в больнице родители. Знакомая призналась, что это, оказывается, ее племянница родила дочку, очень больную, с водянкой головы, что ребенку сразу же вставили клапан в череп для отвода жидкости. Никому не нужная она лежит в больнице, и никто не приходит к ней. Людмила подумала: «У меня ребенка не стало, нет страшнее горя, а у этих живой, а не нужен им!» А знакомая еще и добавила: «Скоро нашу калеку увезут». Нет, решила Людмила, не увезут! Вы будете ее всегда здесь видеть! Что-то вроде желания отомстить в ней всколыхнулось.
Телевизионщики устроили марафон в поддержку девочки, показали ее в надежде, что кто-то захочет помочь ребенку, взять в семью. Девочка уже четыре года жила в больнице. Родители ребенка уехали в другой район, подальше от тех мест, где знали о них. Но по соседству продолжали жить дед и бабка ребенка. Людмила стала уговаривать мужа решиться на этот шаг: взять девочку. А сама уже вещички, от дочек оставшиеся, складывала с мыслью «Кате пригодятся». Николай дал согласие не сразу. Убеждал жену: «Она, наверное, тоже обречена, обманывают медики, что жить будет. Второго ребенка в гробу выносить не смогу!» А в городском управлении образования Людмиле сказали: «Решайте, или отправляем в детский дом».
Людмила помнит, как утром в какой-то из этих дней, которые дали им на размышление, Коля молча собирался на работу, пыхтел, прятал глаза, а она суетилась около него в коридоре, стояла перед ним, дрожа от волнения, с мыслью о Кате, так надеясь, что муж поймет ее и согласится. Уже около двери он обернулся и бросил только одно слово, нелегко, по всей видимости, давшееся ему: «Берем!» После работы сразу поехали за Катей. Это был ноябрь 93-го года. А в 94-м, в августе, клапан, вставленный в голову ребенка, перестал работать, отток жидкости прекратился. Но определили это врачи не сразу. Три дня девочка лежала под капельницей в тяжелейшем состоянии: руки синие, ноги синие, глаза не открываются. Врачи местной больницы твердили, что это у нее сильнейшая инфекция. Но Людмила засомневалась, взяла ребенка и поехала в Ярославль, к профессору Иванову. Разобравшись, что с ребенком, он сказал: «Ну, Катюха, за три дня до худшего успели. Ангел-хранитель тебя бережет!» Людмила вместе с девочкой, которой тогда было пять лет, легла в больницу в августе, а выписались только в ноябре. А весной предстояло Наде руку оперировать. Николай оставался один с детьми. Две свои девочки и приемные дочки такие болезненные, что жены дома и не видно. В семье возникли проблемы. Начались ссоры, сказывались напряженность и усталость от пережитого. Людмила подумала: «Ну что он со мной мучается! Это мой крест, мне его нести. Надо развестись!» Пришла писать заявление на развод, а в бланке есть графа – «причина». Подумала Людмила и поняла, что в этой графе написать ей нечего.
Собес предложил путевку в санаторий для Кати. И Людмила отправила мужа отдыхать и лечить ребенка. Когда он вернулся, все снова в семье наладилось. А у Кати появился знакомый мальчик Ясик, лечившийся вместе с ней, который стал звонить ей часто, а тете Люде пообещал, что, когда вырастет, обязательно женится на Кате и увезет ее в деревню. У Ясика детский церебральный паралич.
Когда лежали с Катей в больнице, ей починили клапан, удлинили выводящие трубочки, уверив, что это теперь надолго. Но в 98-м клапан совершенно вышел из строя, перестал работать. Его ей вставили, когда ребенку было семь дней от роду, а в 98-м девочке было уже девять лет. Врачи уверяли приемную мать, что череп ребенку вскрывать не будут. А в палату привезли из процедурного кабинета с побритой головой. Людмила увидела дочку и потеряла сознание. Очнулась только на следующее утро. С шести утра до семи вечера врачи приводили ее в чувство. Опухшие от слез глаза не открывались, сильный гипертонический криз поставил ее на грань между жизнью и смертью. Силы словно покинули Людмилу, но одна мысль не выходила из больной головы: «Что муж и дети скажут? Из-за родной Насти не умерла, а из-за Кати умираю. Они не простят мне». И она стала выкарабкиваться.
А все это время родственники Кати, родные дед с бабкой, отец, разведшийся с женой, дядя, тетя жили рядом и, как видели девочку, старались скрыться за углом, чтобы не встретиться лицом к лицу. А Людмила, хотя и была у нее сначала ненависть к ним, простила этих людей, напротив, ей хотелось, чтобы они признали девочку. Она однажды заговорила об этой с бабушкой Кати, встретившись с ней на улице. Та сначала только твердила: «Денег нет у нас, нечего дать». Людмила уверяла ее: «Какие деньги, денег не надо, государство помогает детям, денег хватает. Вы только признайте ее как свою. Я сама и конфеты, и торт куплю, зайдите к нам, или мы придем». Бабка обещала посоветоваться в семье, но в другой раз, заприметив на улице Людмилу, поспешила перебежать на другую сторону дороги. А другая бабушка, по матери, сразу наотрез заявила: «Для нас Кати нет!» Людмила ужасается: «Она же в церковь ходит!»
Люди не раз говорили Людмиле: «Зачем она вам такая?» А она, не отвечая, про себя думала: «А за что ей все это: и болезни, и родители бросившие? Дать больному ребенку родительскую любовь, пусть и не родных отца с матерью, тепло и уют родного дома, разве это так сложно?! Мы должны ей помочь». И они с Колей старались.
Когда Катя только появилась у них, она однажды залезла в родительскую постель, пригрелась в руках матери и сказала: «Мамочка, я всегда мечтала, что ты у меня будешь такая добрая! Только мне представлялось, что у тебя должны быть длинные волосы». Людмила длинные волосы никогда не носила. Коля сказал жене: «Ну, что тебе, трудно? Отрасти!» Но так ли это легко? Тогда муж решил проблему по-своему. Он написал портрет женщины со спины с длинными русыми волосами. Он и сейчас висит в гостиной у Чумаковых.
Однажды девочка лежала в больнице, куда пришла посетительница из того района, где, как знала Катя, проживает теперь ее мать. Она спросила: «А вы знаете Лену Логинову?». Та отвечает: «Знаю, она в соседнем подъезде живет». А Катя ей: «Это моя мама, я Логинова Екатерина Геннадьевна». Женщина возразила: «Не может быть, у нее одна только дочка Ксюша. Она сказала нам, что ее первая дочь при родах умерла».
У Кати после этих слов случился нервный срыв.
Сейчас ей уже 17 лет, она учится в 9-м классе. Интеллект у ребенка не утрачен, у нее феноменальная память, чувство юмора развито. Три года она была на домашнем обучении, а потом сказала: «Что это я буду дома сидеть! Не имеете права ребенка-инвалида взаперти держать. Я должна общаться. – И добавила: – Да и наряды некому показывать!» Прекрасно понимая, какая она, она часто эпатирует своей внешностью, бросая вызов обществу отсутствием стеснения. Может специально еще больше искривить лицо и закосить глаза перед разглядывающими ее с ужасом людьми. В поселке ее дразнят лампочкой или циклопом. А она подойдет к зеркалу и скажет: «Ну, чем не хороша!» Любит модно одеваться и может запросто сказать учителю в школе: «Что это за прикид на вас? Такое уже лет сто не носят!» У нее есть и подружки, приходят домой, сидят с ней вместе, да вот только гулять с собой не зовут. Катя строит планы на дальнейшую жизнь. Она хочет поступить в колледж при пединституте, чтобы учиться на социального работника. Но не забывает и про обещание Ясика жениться на ней. Говорит: «Если Ясик заберет меня в деревню, я буду хозяйкой усадьбы».
У Кати отсутствует боковое зрение, нарушена координация движений, врачи недавно поставили диагноз – эпилепсия в начальной стадии, у нее больные почки, мокнущая экзема, она перенесла еще и операцию по исправлению горизонтального косоглазия, а вертикальное, как говорят врачи, устранить нельзя. Кому еще сразу столько! А Людмила говорит: «Она родилась в тот год, когда умерла Настя, я почему-то вижу в ней очень много черт характера дочери, она даже говорит теми же словами, что и Настя, оценивая какую-то ситуацию». И эта схожесть делает любовь приемной матери еще нежнее и заботливее.
Родная дочь Чумаковых Женя уже третий год живет в Германии, закончив факультет иностранных языков пединститута. Работала в хосписе санитаркой, теперь ее направили учиться на медсестру, платят хорошую стипендию. Он говорит, что заберет Настю к себе, ведь в Германии на такие проблемы, как у Кати, не смотрят с ужасом, их помогают решать и дают возможность инвалидам жить нормально.
Радость семьи сегодня – маленькая Настенька. Она столь жизнерадостна, весела, что дом озаряется от ее присутствия светом искреннего лучезарного детства. Она так забавно топает своими маленькими ножками, бегая по квартире, так широко улыбается, что верится: будет в жизни все хорошо у всех членов этой семьи, больших и маленьких, у тех, кто родился в ней и кто нашел здесь приют, тепло и ласку, заботу и внимание, защиту и любовь. Коля когда-то сказал жене, что для того, чтобы в доме было счастье, нужно чтобы кто-то маленький в нем бегал. В семье его родителей было пятеро мальчиков и одна девочка.
Трое приемных мальчишек, двое братьев-близнецов Антон и Артем и Ваня, тоже дети со своими проблемами. И Людмила решает их, действительно отдавая всю себя детям. Она называет близнецов мамошниками – это значит, очень ласковые, льнущие к матери. Антон – спортсмен, занимается успешно в секции, его брат, родившийся на четыре часа позже, послабее. Но Артем очень прилежен в труде. Непросто было Людмиле установить контакт с Ваней. Папу он признал сразу, а ее долго не хотел называть мамой. Но он умный, так говорит о нем Людмила. Она жалеет его, жившего долго с матерью-алкоголичкой, которую он очень просил не пить, но она все равно пила и падала со стула на пол замертво. А потом взяла и действительно умерла. У Вани к женщинам недоверие. Отец продолжает пить, но он никогда и в прежней жизни не показывался пьяным ребенку на глаза, поэтому мальчик считает, что тот просто очень занят. Но приходит навещать ребенка тетя. Людмиле это нравится, она считает, что кровное родство надо поддерживать. Бабушка и прабабушка приезжали в гости к Артему и Антону.
У Чумаковых большая квартира в кирпичной башне на берегу Волги, которую им дал город, улучшив жилищные условия этой приемной семьи. Красивый дом, уютный, ухоженный. Веселые занавески на окнах. В стенке один за другим стоят белые слоники, выстроившись в ряд. Людмиле сказали, что так поставленные слоники способствуют появлению детей в семье. Она не возражает, пусть появляются еще! Как-то ей сказали в подъезде: «Зачем вы берете этих сирот? Раз у них судьба такая – быть сиротами, не надо ее нарушать». Но Людмила думает по-другому: если ей дана судьба изменять судьбы этих детей, она должна следовать ей.
Вера Колосова
Журнал "Детский дом" № 19 (2'2006), стр. 16